Мир, в котором меня ждут. Ингрид - Екатерина Каптен
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Нет, нет, нет!.. – рычал он на неё. – Ты мертва, мертва-а-а-а… уйди! Уйди-и-и! Хррр…
Ингрид испугалась и отпрянула. Нафан не просто потерял рассудок, он превратился в бешеное животное. Будто бы специально, чтобы дополнить картину, в окне стало видно, как на траву опускается деревянный гроб…
Академист-фельдшер подскочил к Нафану с пробиркой какого-то зелья, зажал ему лицо под локтем и влил её содержимое пробирки в рот. Георг Меркурий быстро вывел Ингрид оттуда, за ними вышел Николас Трисмегист. Она не знала, что сказать.
– Вот что бывает, если наивно заигрывать с демонами… – сокрушённо произнёс Николас Трисмегист. – Сколько лет живу, а всегда одно и то же…
– Бедный Нафан, вряд ли он так себе представлял результат… – сказала Ингрид, ей стало нестерпимо жалко хоть бывшего, но всё-таки друга.
– Ингрид, ты увидела Нафана, надеюсь, на этом всё? Пойдёмте наверх к остальным. Кое-кто примчался и очень хочет видеть тебя.
Когда они поднялись обратно, Ингрид увидела вдалеке Феодору Анисию, которая быстрым шагом приближалась к ней. Большего подарка она и представить не могла! Ингрид сорвалась с места и побежала ей навстречу.
Когда Ингрид, Улав и двое взрослых вышли из кабинета Великой Княгини, внутри остались сама Фрейя Левкайя, Деметрос Аркелай, пар Диакирин и родители Нафана. Они сидели в глубокой задумчивости. Григорий Амос всё ещё плакал, Елена Евпсихия сверлила его глазами.
– Как же так вышло, что один ликеист прямо у нас под носом провернул такое? – спросила Архонтисса собравшихся.
Из коридора доносились радостные голоса друзей Ингрид.
– Разве мы этому учим своих детей? – спросил Деметрос Аркелай, обращаясь ко всем присутствующим. – Я поражён жестокости… и цинизму… У меня остаётся слишком много вопросов. Мы патрулировали континент, но сюда тайно проник целый демон… Дети всегда были у нас перед глазами, и мы не замечали склонностей Нафана. Мы доверили Ингрид сложный и важный артефакт, и, могу сказать, она достойно использовала его. Где-то я ожидал худшего.
– Да, – заговорил пар Диакирин, – к сожалению, по-прежнему, не сами демоны наши враги… Есть вещи гораздо более страшные. Зависть, например. К старшей сестре, которая унаследует право на княжение даже с неравным браком. К подруге, которая свободно пользуется порталом, тогда как этот портал сделал отец и не дал его даже подержать. К одноклассникам, которые просто чуточку старше, а так хочется всем показать, что тоже большой. К учителям и наставникам, в попытках доказать, что стоишь всех… Зависть к отцу, который стал главой семьи по стечению обстоятельств, а уловки, чтобы самому занять его место, не работают… И гордыня. Которая твердит, что ты слишком умён, хорош, велик и неординарен. Гордыня, дающая иллюзию на право суда. Которая заставляет думать, что знаешь лучше, как устроен этот мир. Тщеславие. Которое толкает на поступки только ради того, чтобы все увидели и восхитились величием. И недальновидность… из-за которой и не видна цена желамого. Если бы Нафан вовремя увидел это всё в себе, наверное, ему бы стало страшно… А может, мальчик наивно решил, что уж он-то точно обманет демона, раз вышло обмануть отца… Нафан просто оказался ребёнком, которому позволили слишком много.
Теперь слёзы текли из глаз Елены Евпсихии.
– Григорий Амос, – обратилась к отцу Великая Княгиня, едва только пар Диакирин умолк, – как так вышло, что Нафан знает церемониал призыва? Почему вы не прячете эту книгу?
Григорий Амос не знал, что ответить на этот вопрос. Супруга много раз обращала его внимание на то, что он слишком увлекается наукой. Увлекается настолько, что оставляет учёные книги везде, где их можно забыть и потерять, а он отшучивался, что у них есть её гусь, который обязательно всё найдёт. Много раз супруга говорила ему, что больше времени надо проводить с родными детьми, а не в лаборатории, откуда он не выходил порой по многу дней. А он отшучивался, говоря, что гелиофор и эфиррин тоже его дети. Жена часто говорила ему, что Нафану нужно чаще нести ответственность за проступки, но он лишь отвечал, что проще так – сделать вид, что всё в порядке и попросить прислугу прибрать за ним… Сейчас Григорию Амосу было нечего сказать в ответ.
– Мы даём детям много свободы, не контролируем все их действия, поскольку уверены в них… Я не хочу ставить охрану возле каждой личной комнаты, ходить за каждым учеником с журналом и писать отчёты. Это просто парализует нашу работу и добавит бумагомарательства, – серьёзно сказал Деметрос Аркелай.
– Я думаю, что дети сделают правильные выводы, когда увидят последствия такого рьяного желания спасти весь мир, – сказала Великая Княгиня и обратилась уже к Фосфоросам: – Вы понимаете, что произошедшее серьёзно ударит по репутации вашей семьи. Мало кто захочет вступить в брак с вашими детьми. Как мать я понимаю, что вам необходимо пережить эту трагедию, но в ней есть огромная доля вашей вины. Гораздо больше, чем вины Ингрид. И как Архонт я обязана вас наказать. Поэтому вашим наказанием будет не просто обнародование преступления вашего сына, но и… Вы же понимаете, что оно ложится тенью на репутацию Ингрид. Поэтому я хочу, чтобы каждый ликеист, каждый ученик Академии, чтобы все преподаватели увидели Нафана.
Елена Евпсихия схватилась за сердце, вспыхнула взглядом и резко встала, крича:
– Нет! Вы это не сделаете! Это она его совратила на такой поступок! Я не позволю так марать честь моего сына и всей моей семьи!
– Честь?! Совратила?! – с вызовом переспросила Великая Княгиня. – А если бы на её месте была одна из ваших дочерей, вы бы с таким же рвением защищали честь?
Елена Евпсихия побледнела и грузно упала на стул, где залилась горькими слезами. Григорий Амос опустил голову на руки и, пытаясь себя успокоить, сказал:
– Отведите нас к сыну.
Со двора послышались радостные возгласы. Деметрос Аркелай подошёл к окну, где увидел долгожданные корабли Харальда.
– И всё же сегодня хороший день, – сказал он.
* * *
Когда родители Нафана ушли к сыну, Улав и Деметрос Аркелай случайно встретились у лазарета. Тогда советник Княгини наконец смог расспросить ликеиста.
– Я только одного не мог понять, Улав, как вы смогли одолеть Нафана? Его с трудом скрутили я и Георг Меркурий, когда он пришёл в себя… – сказал Деметрос Аркелай.
Через короткую задумчивую паузу Улав ответил:
– Я отправился не один. Я взял двух коней, подозревая, что всё гораздо хуже, чем думал сначала. У меня с собой был и аркан, но им одним я бы не обошёлся. Я даже думал, что сейчас он убьёт меня, поскольку не рассчитываал, насколько сильным станет в момент одержимости. Нафан уже горел синим пламенем, я был уверен, что сейчас и меня охватит. Я начал молиться, ведь было так самонадеянно отправиться без паладинов… Но спасение пришло – что интересно, от Ингрид. Она мне подарила на Рождество подкову, которую я хранил в кармане кавалерийской куртки. Нафан, нападая на меня, рванул этот карман, и подкова выпала из него как нельзя кстати. В этот момент я набросил на него аркан, но моих сил не хватало, чтоб его одолеть, хоть самозатяжная верёвка безотказно работала. Нафана сбил с ног один из моих коней, я успел подобрать подкову и ударить ею в основание его черепа. Он потерял сознание… Только после этого я смог его повязать и закрепить на крупе. А дальше вы уже знаете.
– Да,
